Лаборатория теоретической фольклористики

Начиная с 1930-х годов, в сезонный ассортимент советской торговли попадает хлебобулочное изделие под названием «кекс весенний», в основе которого лежит рецепт традиционного пасхального кулича. Критикуемый или, по крайней мере, не замечаемый официальной печатью, он оказывается востребованным покупателями. В результате требования плановой экономики превращают розничную торговлю в своего рода «свободную идеологическую зону», которая ориентируется, прежде всего, на потребительский спрос, а не на официальные лозунги. Эта свобода создает предпосылки для поддержания праздника в его домашнем, ритуально-кулинарном смысле. Розничная торговля оказывается агентом, до некоторой степени определяющим религиозную повестку страны – по крайней мере ту ее сторону, которую принято обозначать как «невидимую религию». В то же время для воцерковленных православных «кекс весенний» нередко оказывается неаутентичным и неприемлемым компромиссом с государственной политикой (в противоположность куличу домашней выпечки). В докладе мы обсудим трансформации практик и нарративов, связанных с домашней и фабричной пасхальной выпечкой в 1930-1980-х годах.

Доклад будет посвящен итогам прошедшей в июле 2022 студенческий экспедиции НИУ ВШЭ в Магаданскую область, в рамках которой группа студентов и преподавателей исследовала память о советском периоде в этом регионе. Во время экспедиции исследовательская группа изучала места памяти, связанные с историей ГУЛАГа в регионе, а также позднесоветским периодом. Полевые исследования проходили на территории заброшенных лагерей и в частных музеях. Также был собран большой корпус интервью с местными жителями и представителями местной общественности. В рамках доклада будет рассказано о том, как проходила экспедиция, а также будет представлен ряд промежуточных итогов, связанный с особенностями восприятия местными жителями советского наследия, о конфликтующих нарративах в рамках локальной памяти, а также о том, как постсоветский опыт влияет на память о Советском Союзе.

Февраль 2022 года сильно изменил жизнь многих россиян, в том числе на эмоциональном уровне, однако исследование, в котором я участвовала весной 2022 года (в основе исследования было 213 интервью с россиянами, записанными с 24 февраля по июнь), показало, что если в первые дни у большинства наших информантов был эмоциональные всплеск, то уже через пару месяцев часть информантов успокоилась. Устойчивые негативные эмоции остались у противников СВО, в то время как сторонники и сомневающиеся говорили о том, что или поняли, что военнные действия были необходим решением, и переживать не надо; или просто смирились с тем, что от них ничего не зависит и сконцентрировались на своей частной жизни. Объявленная в сентябре частичная мобилизация вызвала новый эмоциональный всплеск, новые разговоры и даже новые протесты, хотя и несопоставимо меньшие чем в феврале-марте. Для исслендования этого феномена я и коллеги из разных институций с октября по декабрь провели новую серию интервью (88 интервью, из которых 40 повторных с весенними информантами и 48 новых). На этот раз мы не интервьюировали противников СВО, решив посмотреть внимательнее на сторонников и сомневающихся после мобилизации. В докладе я планирую рассказать про эмоции, о которых рассказывали не-противники СВО осенью-зимой 2022 года.

После распада Советского Союза память о сталинских репрессиях стала важным компонентом публичного дискурса. В 1990-2000-х гг., отвечая на этот общественный запрос, появилась инфраструктура памяти. В Воркуте были установлены памятники заключенным Воркутлага и трудармейцам, открылось отделение «Мемориала» (признан иностранным агентом), были налажены маршруты мемориальных поездок для потомков репрессированных, исследователей и журналистов. Жители города научились презентовать Воркуту приезжим как пространство памяти о репрессиях. Однако, в памяти воркутинцев есть и второй слой: это истории, которые они рассказывают в неформальной обстановке. Мы записали ряд устных рассказов о взаимопомощи заключенных и сотрудников лагерей, о товарном изобилии в позднем СССР и о труде шахтеров и геологов. Эта «низовая», альтернативная история города долгое время не была востребована – Воркута интересовала остальную Россию только как одно из мест, где развернулась трагедия сталинских репрессий. В результате в Воркуте сложился не один, а два канона повествования о локальной истории. Рассказы об ужасах Воркутлага предназначены для приезжих, а истории о тяжелом, но плодотворном труде и изобилии в позднем СССР – для «внутреннего пользования» воркутинцев. В планируемом докладе мы расскажем о специфике функционирования памяти «для себя» и «на сбыт». Это исследование было сделано на материале интервью и включенного наблюдения в экспедиции музея ГУЛАГа летом 2022 года.

На материале литературы, сетевых и полевых данных будут рассмотрены высказывания, представляющие собой один из типов вербальной реакции на словоупотребление, по мнению говорящего нерелевантное. Они строятся по модели, в рамках которой отвергаемое слово помещается в будто бы более подходящий контекст, нежели в котором оно было употреблено в речи собеседника или в обсуждаемом тексте. Такие высказывания близки так называемым формулам ответа -- фразеологизмам, повторяющим фонетические особенности предшествующего речевого акта собеседника и указывающим на его неуместность (ср. [Почему?] -- По кочану), при этом на первый план в них выходит именно метаязыковая составляющая. В рамках подобных формул, как правило, противопоставляются стилистически маркированные лексические единицы vs. нейтральные (например: Кушают только дети и дорогие гости, а все остальные едят) или профессионализмы и их "общие" синонимы (например: Заводят часы, а уголовные дела возбуждают). Особенное распространение они получают в узусе различных профессиональных сообществ и представителей ряда социальных институтов (прежде всего таких, как школа, вуз и армия). Предполагается, что основной (хотя и не единственной) их функцией является реализация стратегии коммуникативного доминирования, выстраивания иерархических отношений между говорящим и собеседником.

«Потусторонний мир», согласно его литературно-фольклорным и обрядовым презентациям, является, с одной стороны, «ресурсной базой» для людей, а с другой, имеет определенные «дефициты», наносящие ущерб его комфортному состоянию. Суммарные пакеты «ресурсов» и «дефицитов» не эквивалентны друг другу ни по объему, ни по составу: первый практически безразмерен, а содержание второго, в принципе, обозримо: «там» явно нуждаются в сексуальном партнерстве и в услугах некоторых земных специалистов; вероятно, не вполне благополучно с продовольствием, да и вообще с «достатком» – все это приходится передавать «туда» в ходе плановых и окказиональных жертвоприношений. Области мифологического космоса соединены своего рода коммуникационной системой, которая обеспечивает взаимный переток «ценностей» и «благ», осуществляемый то как «присвоение», то как двусторонний «дарообмен» (совсем не обязательно паритетный). Разбору некоторых конкретных примеров будет посвящен данный доклад.

Исследование, которое я проводила в рамках стажировки, является частью моей кандидатской диссертации, посвященной механизмам формирования канона в квазиисторическом фольклоре. В рамках стажировки меня интересовали проблемы концептуализации нарративов о ВОВ. Исследователи памяти делят нарративы о прошлом на принадлежащие культурной\коллективной памяти и на «низовые». Культурная память поддерживается за счет особых механизмов – СМИ, пропаганды, праздников и траурных дней, музеефикации, репрезентации в искусстве.Вернакулярные же нарративы зачастую противопоставляются «культурной памяти» и воспринимаются как «настоящая», «естественная» память.Механизмы работы этой вернакулярной памяти остаются за рамками внимания исследователей и понимаются эссенциалистски. Фольклористика, напротив, исследует именно такие тексты: их сюжеты, средства выразительности, механизмы фольклоризации, а также прагматику. Однако, подход фольклористов кажется проблематичным в случаях, когда речь идет о реально имевших место событиях или о личном опыте. В планируемом докладе я покажу, как фольклорные нарративы о прошлом соотносятся со свидетельствами очевидцев, а также нарративами семейной и локальной памяти. В основу доклада легли материалы проекта ЕМЦТ «Еврейские коммеморативные практики и современныйкульт Победы», а также тексты, найденные в краеведческих блогах и на порталах городов и сел.

Школа посвящена вопросам антропологии религии, тому, как взаимодействуют религии и общества в разных историко-культурных контекстах и диахронических перспективах. Люди, нарративы, предметы сплетаются в сложные сети, которые и оказываются предметом изучения религии методами антропологии и фольклористики. В рамках Школы-2022 обсуждаются вопросы:
• Интерпретация религиозного опыта
• Вернакулярная религия и религиозный фольклор
• Когнитивные исследования религии
• Теология и антропология религии
• Материальная религия
• Дискурсы святотатства в широкой исторической перспективе
• Локальные семиотические модели, реализуемые в текстах и практиках конфессиональных сообществ

В работе Школы участвуют более 70 исследователей из различных городов России и зарубежья. Главная задача Школы – интеграция человеческого капитала, коммуникация молодых ученых из разных регионов России и областей гуманитарного и социального знания, их интеграция в российское и международное научное сообщество, общение с ведущими специалистами, знакомство с междисциплинарными подходами, с ведущими учеными разных направлений гуманитарных наук. Ключевые спикеры школы расскажут молодым участникам о разных аспектах исследований в области антропологии религии. Среди них:
• С.Ю. Неклюдов. Мифологическая семантика —религиозная символика —языковая и литературная метафорика.
• А.А. Панченко. Когнитивное религиоведение и антропология религии
• Д.А. Радченко. Религиозные практики в цифровой среде: ключевые концепции и подходы
• Н.В. Петров. Вернакулярная религиозность
• А.Б. Мороз. Концепт святости в "народном" христианстве.
• Ж.В. Кормина. Божественная этнография: о перспективах диалога с теологией в современной антропологии религии
• О.Б. Христофорова. Тело как посредник и агент: как чувственный опыт становится религиозным переживанием?
• С.А. Штырков. Христианство как (слишком) материальная религия
Д.И. Антонов, Д.Ю. Доронин. Советская икона: биография промысла и материальная религиозность в эпоху СССР

Школа проводится за счет гранта, предоставленного Министерством науки и высшего образования Российской Федерации (номер соглашения о предоставлении гранта: 075-15-2022-326).

Организационный комитет:
Петров Н.В., к.ф.н., зав. Лабораторией теоретической фольклористики ШАГИ РАНХиГС, доцент Учебно-научного центра типологии и семиотики фольклора РГГУ
Петрова Н.С., к.ф.н., доцент ШАГИ РАНХиГС, старший научный сотрудник Учебно-научного центра типологии и семиотики фольклора РГГУ
Христофорова О.Б., д.филол.н., в.н.с. Лаборатории теоретической фольклористики ШАГИ РАНХиГС, директор Учебно-научного центра типологии и семиотики фольклора РГГУ.
Панченко А.А., д.филол. н., в.н.с. Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН
Павлиди Я.И., н.с. Лаборатории теоретической фольклористики ШАГИ РАНХиГС

Доклад посвящен структуре коммуникации в сетевых сообществах родителей, воспитывающих детей с аутизмом. В настоящий момент не существует институализированного алгоритма рабилитации при РАС. Определение маршрута, принятие ключевых решений и оплата процедур/занятий целиком ложится на плечи родителей. В этой ситуации тематические виртуальные сообщества вырабатывают свои практики верификации абилитационных стратегий и конкурируют за оптимальный маршрут.

Доклад посвящен феномену «советской иконы» – его истории, социальным, материальным и ритуальным аспектам – в юго-западных районах Нижегородской области.

Антирелигиозные кампании в СССР привели к закрытию артельных и церковных мастерских, производивших писаные или литографические иконы. В образовавшемся дефиците икон развивается новый кустарный промысел, опирающийся как на доступные в сельской местности хозяйственные и промышленные технологии того времени (лыковый промысел, молочное производство, фотография), так и на нелегальные, теневые схемы производства и распространения продукции мастеров-образовников. К 1960-70-м гг. складывается классический образ советской фолежной иконы, состоящей из дешёвого фотографического средника и украшенного бумажными цветами фольгового оклада, помещённого в самодельный застеклённый киот. Изготовление и распространение «советских икон» формировало сложные сети социальных взаимодействий, за более чем полвека складываются локальные традиции промысла с характерными технологическими и художественными приёмами.

С 1990-х гг. начинается упадок этого промысла: «советские иконы» постепенно вытесняются новой продукцией Софрино. К 2020-м гг. уходит последнее поколение потребителей «советских икон» – сельских жителей, в материальной религиозности которых именно такие иконы были ключевым элементом. С прерыванием предметной и коммуникативной памяти «советские иконы» воспринимаются последующими поколениями как немодные, простецкие или даже вульгарные, китчевые образы. Из семейной вещи, сакрализующей повседневность, они превращаются в «священный мусор», массово заполняющий церковные сараи, кладбищенские часовни и другие маргинальные локусы церковного пространства. В зоне былого промысла повсеместно возникает проблема массовой ритуальной утилизации этих икон.

Доклад обобщает экспедиционные исследования, проведённые ЛТФ ШАГИ РАНХиГС и Центром визуальных исследований Средневековья и Нового времени РГГУ в июне-декабре 2021 г.

Семинар пройдет онлайн в ZOOM, если хотите присоединиться, то напишите Марине Байдуж (amentie@gmail.com)